Таня Гроттер и Золотая Пиявка - Страница 35

«Эх, повезло же этой Гроттерше! Всегда была тихоня, сидела на задней парте, а теперь – раз! – и в волшебном мире! Живет там и в ус не дует! Обо мне небось и не вспоминает! Да и с какой бы радости?» – с обидой подумал Генка.

Он открыл нижний ящик стола и, вытащив железную коробку из-под чая, отвинтил крышку. Отличное место – здесь мама никогда не догадается искать! Вначале узкое горлышко неохотно выплюнуло несколько солдатиков, затем на стол шлепнулась восковая фигурка.

– Эй, ты слышишь меня, Гроттер! – горячо зашептал Бульонов. – Я тоже хочу в волшебный мир! Перетащи меня туда, слышишь – перетащи! Даю тебе на размышление несколько дней, а потом... Учти, я не шучу! Я припомню тебе шапочку с прорезями! Мне нечего терять!

Но терять все же было что. В коридоре вновь зашаркали грозные тапочки. Мама обходила квартиру вечерним дозором. Вздрогнув, Бульонов поспешно сунул фигурку в банку.

– Геннадий, не смей запираться на стул! Ты сделал уроки? И держи спину ровно – мало тебе сколиоза? – загремел начальственный голос.

За окном мелькнула тень. Огромная птица с выщипанной розовой шеей заслонила закатное солнце. Но это длилось всего лишь миг. Потом широкие крылья с беспорядочно торчавшими перьями поймали ветер и птицу стремительно отнесло в сторону.

* * *

– Эй, что с тобой? Ты не ушиблась? – Ванька Валялкин помог Тане подняться.

Девочка вцепилась ему в рукав. Ее била дрожь. Лицо заливал холодный пот. Лишь минуту спустя факел наконец перестал раздваиваться и насмешливо помахал ей трескучим розовым языком.

– Почему ты упала? Что стряслось? – не отставал Ванька.

Бедняга так обеспокоился, что незаметно проглотил целый огурец и теперь ощущал, как тот деловито протискивается где-то внутри.

– А я откуда знаю? Упала и упала! Только никому не говори, а то засмеют! – огрызнулась Таня.

Произошедшее ей совершенно не понравилось. Ни с того ни с сего свалиться со стула не особенно приятно. А раз пять прокатиться после этого по ковру, едва не воткнувшись головой в поддувало изразцовой печи, тем более довольно странно.

– Было похоже, что тебя просто сбросили... Кувыркнули с высоты. Без сглаза тут точно не обошлось. Я бы на твоем месте пошел к Зубодерихе и проверился. У неё есть такие спицы, которые мигом определяют, был сглаз или не было, – посоветовал Ванька.

– Я не хочу к Зуби. У меня с ней неважные отношения. Сама разберусь... Пока! – Таня подобрала футляр с контрабасом и отправилась к себе.

В комнате Таню ожидал неприятный сюрприз. Гробыня, предоставленная сама себе и вдобавок изнывающая от жажды деятельности, не теряла времени даром. Выудив из шкафа Танин сарафан, который в начале лета подарила ей Ягге, Склепова натянула его на Пажа, Скелет стоял, растопырив руки, и насмешливо щелкал челюстями.

Заметив Таню, Гробыня повернулась к ней.

– Что, Гроттер, дотащила-таки свой контрабасик? Не надорвала пупок? Смотри, какую отличную тряпочку я нашла в шкафу! А уж фигурка у моего скелета просто блеск, уж точно лучше твоей! – нагло заявила она.

Вспыхнув от гнева, Таня вскинула руку. Она хотела крикнуть Искрис фронтис, но решила, что это будет чересчур. К тому же в памяти у неё мелькнуло одно забавное заклинаньице, недавно вычитанное в справочнике магической самообороны, который дал ей почитать Шурасик.

– Зажималлус втюрис!

Зеленая искра юрко скользнула к скелету. В следующий миг Паж быстро повернулся на подставке и заключил Гробыню в свои костяные объятия. В его пустых глазницах зажглись мечтательные огоньки. Паж щелкал зубами и млел от коленок до черепушки. Его посетило счастье, известное всем безнадежно влюбленным, которым на короткий миг улыбнулась удача.

– Отпусти меня, идиот! Я тебе не скелетиха! – взвыла Гробыня, но Паж, одетый в сарафан, держал крепко. Так крепко, что Склепова не могла даже поднять руку с перстнем, чтобы произнести контрзаклинание. Да и потом, говоря по правде, она его и не знала...

Вначале Гробыня ругалась, потом умоляла и, наконец, стала угрожать:

– Тебе это так не сойдет, чокнутая сиротка! Я Клоппу пожалуюсь. Твой Сарданапал тебя больше не защитит: его отсюда чуть ли не пинками вышибли!

Гробыня не учла, что у Тани был слишком богатый опыт общения с Пипой, чтобы поддаться на дешевый шантаж. Она подошла к двери и гостеприимно распахнула её настежь.

– Клоппу? Топай давай, жалуйся! Я просто вся трясусь!

Гробыня запрыгала к дверям.

– Только интересно, о чем завтра будет говорить вся школа? – продолжала Таня. – О том, что очаро-вашка Склепова прыгала по коридору в обнимку со скелетом, одетым в женское платье!.. О, кстати, Пупсикова с Попугаевой идут! Позвать их? Они тебе посочувствуют!

Гробыыя запаниковала:

– А-а! Закрой дверь! Если меня кто-то увидит – я тебя убью! – всполошилась она, укрываясь со скелетом в шкафу.

Мимо двери, любопытно зыркнув в неё глазками, прошествовали Пупсикова с Попугаевой. Обе были редкостными сплетницами даже для Тибидохса. Сказать им что-то по секрету было все равно, что сделать международное объявление по зудильнику.

– Как дела, девицы? Как дела, красные? Вечерний обход территории? Охота за магвостями? – приветствовала их Таня.

Пупсикова с Попугаевой удивленно покосились на неё и, шепчась, проследовали дальше.

– Какая жалость! Не правда ли, Склеп? Кажется, Верка не настроила свое сквозное зрение! Опять пропустила самое интересное! – огорчилась Таня, закрывая дверь.

Шкаф гневно замычал.

– Пожалуй, я тебя все же отпущу! Просто из лопухоидолюбия! Но не раньше, чем ты десять раз подряд произнесешь: «Я мелкая завистница! Пристаю к Танечке Гроттер, потому что ей завидую – её прекрасному характеру, её замечательной фигуре и феноменальному обаянию!» – продолжала Таня.